В издательстве «Альпина.Проза» вышел дебютный сборник Дарьи Золотовой «Ночь между июлем и августом». Поговорили о литературном становлении писательницы, подражании Тэффи, одиночестве в интернете и жанровых гетто.

«Девушка в белом, юноша в черном»

— Для начала расскажите пару слов о себе: когда начали писать, с чего начинали, зачем вообще пишете? 

— Я начала писать, когда мне было... лет пять, наверное? Сейчас даже не помню причину, просто в какой-то момент поняла, что буду писательницей. Прошло больше двадцати лет, а от мечты я так и не отступилась. Писала я всё подряд: стихи, прозу, какие-то детские энциклопедии в подражание тому, что тогда читала сама, какие-то журналы делала с текстами. В тринадцать лет начала выкладывать свои тексты в интернете — познакомилась таким способом со многими друзьями, с которыми общаемся до сих пор.

Так что вряд ли я могу ответить, зачем пишу. Я почти и не помню себя не пишущей, это всегда была огромная и важная часть моей жизни. Конечно, сейчас это не так весело и просто, как в тринадцать лет, но если уж ты в это встрял, так просто оно тебя не отпустит.

— Ваш дебют — малая проза. Почему так?

— Подборка рассказов из этого сборника была моей дипломной работой в магистратуре. У меня была еще и идея небольшого янг-эдалт романа, но для сборника было больше наработок, плюс мне показалось, что его потом будет проще пристроить в издательство. Вообще я относительно недавно начала серьезно работать с малой формой — магистратура в этом как раз сильно помогла. 

— Как проходила работа над сборником? Сильно ли он менялся от задумки до финальной версии, на литературной редактуре?

— Первый рассказ из сборника я написала еще в 2021 году — это «Девушка в белом, юноша в черном». Тогда у меня не было четкого плана, но когда я закончила этот рассказ, то подумала, что хочу, чтобы в будущем у меня был сборник под таким же названием. Собственно, это и было первоначальное авторское название «Ночи между июлем и августом». 

Мне кажется, смена названия повлияла и на позиционирование книги: «Девушка в белом, юноша в черном» сразу тянет за собой семантику взаимоотношения полов, символику свадьбы, а «Ночь между июлем и августом» получается больше об одиночестве, об отчуждении. Но это просто расстановка акцентов — на самом деле, конечно, в книге есть и то и другое.

Большую часть рассказов я написала за 2023 и 2024 годы, то есть за время обучения в магистратуре. Еще на первом курсе я составила примерный план будущего сборника, обозначила для себя концепцию — помню, меня тогда прямо шарахнуло осознанием того, что все мои уже написанные рассказы и все еще не реализованные идеи получаются глобально про одно и то же: про токсичные отношения, невозможность увидеть другого и открыться самому. Когда старые идеи кончились, я начала искать новые, которые логично бы встали в тот же ряд. От некоторых я в итоге отказалась, другие приходили незадолго до дедлайна, когда нужно было уже сдавать готовую рукопись в издательство... В общем, это довольно подвижный и гибкий процесс, но костяк был заложен почти сразу.

— А работать над большой прозой планируете? Есть задумки?

— Помимо того пока ненаписанного янг-эдалта, про который я уже упоминала, у меня есть еще один проект, даже более масштабный, над которым я работаю с подросткового возраста, — это тоже янг-эдалт, психологическая фантастика с кучей фокальных персонажей и сюжетных линий. Сейчас я пишу вторую часть из трех.

«У меня есть истории в виде голосовых сообщений»

— У всех рассказов очень необычные и меткие названия! Как вы обычно их продумываете?

— Спасибо большое за комплимент названиям! У меня всегда с ними были проблемы, несмотря на отдельные удачи. Есть названия, которые приходят совсем легко, а есть те, которые подолгу перебираешь и пытаешься нащупать... Некоторыми я так до сих пор и недовольна. В общем, какими-то секретами в этой области поделиться не могу, к сожалению, — самой бы их знать!

— Ваши рассказы, кажется, написаны в разных жанрах, притом иногда резко контрастирующих друг с другом. Если первый текст сборника местами напоминает бытовой хоррор, то второй — скорее небанальную романтическую историю с нотками взросления. Третий так вообще почти магреализм! Вы намеренно так чередовали жанры?

— Да, тут тоже есть определенная концепция — более крупные рассказы написаны в русле какого-либо жанра (триллер, фантастическая притча, магический реализм), а небольшие остаются в сугубо реалистических рамках, но при этом экспериментируют с формой: тут есть истории в виде голосовых сообщений, выдержки из переписок, с несколькими рассказчиками и так далее. Это сначала как-то само собой у меня получалось, а потом я заметила корреляцию и стала уже осознанно ее обыгрывать.

— Вообще, насколько, на ваш взгляд, сейчас еще существуют чистые жанры? Или всё давно смешалось?

— Мне в принципе не очень нравится разделение литературы на «большую» (ну, или «мейнстримную», если угодно) и «жанровую». Лично я за то, что совмещать можно всё и со всем, но разделение, конечно, все еще существует. Хотя тенденция к разрушению жанровых гетто тоже намечается, и это не может не радовать.

«Интернет создает иллюзию безопасной близости»

— В первом рассказе у вас есть красивая цитата: «Она любила иллюзию любви». И мне показалось, что почти все ваши герои живут какую-то иллюзорную, будто бы неправильную жизнь. В этом задумка?

— Ну, про «неправильность» их жизни я бы не взялась судить — у нас же нет какого-то единого эталона «правильности», по которому можно всех измерять и подравнивать. Но в целом да, вы верно уловили — тут многое именно про иллюзию любви, иллюзию близости, иллюзию нормальности. И эта иллюзорность, конечно, не может героями не ощущаться.

— Все ваши герои, несмотря на высокий уровень, скажем так, социализации, кажутся одинокими. Одиночество, несмотря на глобализацию и возможность контактировать онлайн, — бич современности, одна из главных его проблем? 

— Мне кажется, проблема одиночества существовала всегда, просто сейчас эта драма разыгрывается в иных декорациях. Интернет может создавать иллюзию быстрой и безопасной близости, но над настоящей близостью нужно долго работать, причем обоим участникам коммуникации. И неважно, где это будет происходить, — в социальных сетях или в реальной жизни.

— Ваши любимые фильмы, книги, и сериалы об одиночестве.

— Тут нужно серьезно подумать.

Книги: Ширли Джексон «Призрак дома на холме». Лола Лафон, «Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась». Тэффи, рассказы «Неживой зверь», «Лавиза Чен», «Кошка господина Фуртенау». Вообще Тэффи много писала на эту тему, и почти всегда — великолепно. Я постаралась выбрать самое-самое для меня.

Кино: «Банши Инишерина», «Выкорми ворона», «Сансет-бульвар».

Сериалы я почти не смотрю, так что назову аниме: «Евангелион» и «Юная революционерка Утэна». «Утэну» я люблю больше, возможно, как раз потому, что она показывает пути преодоления этого одиночества, «выход из гроба».

«Проза зумеров — про надежду»

— А как вам кажется, какие темы в прозе беспокоят ваше поколение? 

— Если считать «моим поколением» тех, кто родился в конце девяностых — начале нулевых, то нас пока в литературе не так много. Нет такого большого массива текстов, как в прозе миллениалов, чтобы можно было делать какие-то далекоидущие выводы. Но у меня все же есть некоторая выборка: это мои бывшие одногруппники, большинство из которых чуть младше меня или мои ровесники. И главное, что я бы могла отметить в их (и своих) текстах, — это некое светлое ощущение вопреки всему, несмотря на затрагиваемые тяжелые социальные темы и зачастую на отсутствие стандартного хеппи-энда. Есть ощущение, что чернухой в жизни и в искусстве все уже наелись и есть запрос на попытку ее преодоления. Поэтому проза зумеров для меня — про надежду.

То же я могла бы сказать и о рассказах в этом сборнике — среди них есть только один, где нет ни проблеска какого-то света, сострадания или надежды. Это «Вино и хлебный нож», который я поставила первым, а потом подумала: а стоит ли так сразу бить читателя по темечку?.. Остальные рассказы, как мне кажется, значительно добрее. 

— У вас очень интересная манера повествования. Пока думал над вопросами к интервью, вспомнил Набокова с его желанием вечно совершенствовать стиль. Согласитесь, что писатель должен оттачивать не только сюжет, но и стиль? В нынешнем мире, казалось бы, клипового мышления. Для вас это важная составляющая текста? 

— Спасибо вам большое за комплимент стилю! Я долгое время считала его своим слабым местом, так что во время учебы в магистратуре специально старалась над ним работать, искала свой особый язык для каждого рассказа. Конечно, стиль важен и в некоторых случаях может быть даже важнее сюжета — в зависимости от задачи автора.

— Есть ли какие-то тексты, которые вы бы могли назвать своими учебниками стиля?

— Когда мне было четырнадцать лет, я впервые прочитала Стивена Кинга и поняла, что хочу писать как он — с яркими метафорами, с залезанием персонажам в подкорку. До того я писала что-то околоюмористическое с подражанием Дмитрию Емцу, а тут захотелось больше натурализма и психологизма. Это, собственно, стало только началом серьезного пути, но Кингу и его книгам, как художественным, так и публицистическим, я до сих пор очень благодарна.

А больше я как-то ни у кого осознанно не училась, старалась больше вырабатывать собственный голос. Эталоном стиля я считаю Тэффи, но никогда не пыталась ей подражать — просто читаю и восхищаюсь.