По основной профессии я спортивный журналист. Голы, очки, секунды, баллы, гейм, сет, матч… — вот это всё. Казалось бы, это далеко от темы моего романа «Виланд», и вряд ли какие-то наработки спортивного журналиста могли помочь разобраться в теме нацизма и коллективной ответственности. 

Моя профессия помогла скорее в другом: она научила, как работать с огромным пластом архивных материалов. Деятельность журналиста подразумевает постоянное обращение к первоисточникам, а не к пересказчикам. Только тогда у тебя есть шанс получить сам факт, а не его интерпретацию, которая может быть намеренным или невольным искажением, перевиранием, попыткой сгустить краски на потребность дня или, наоборот, попыткой обеления все на ту же потребность дня. 

Именно этот принцип я и старалась использовать при работе над «Виландом». Так удалось постепенно выстроить некоторую картину происходящего, которая, как мне кажется, близка к тому, что происходило на самом деле. А после я уже помещала в эту картину героев.

Книги автора: «Виланд»

Я занимаюсь интерфейсами — мобильными, веб, голосовыми, для беспилотных автомобилей, проекциями на стекла, нейроинтерфейсами и пр.

Например, для большей достоверности описаний в моем романе «Девочка со спичками» я тестировала на себе интерфейс для чтения мыслей. Сейчас создаю концепт устройства для чтения мыслей с одним международным стартапом на основе наночастиц. Такие интерфейсы могут сильно помочь, например, парализованным людям.

Меня учили, что дизайн должен приносить пользу, быть заботливым и ставить во главу угла человека. Те же идеи я перенесла в текст романа, к тому же проблемы у людей в 2065 году остались те же: любовь, смерть, взаимоотношения с родителями, социальное одобрение, преступления и наказания.

Книги автора: «Девочка со спичками»

Мой киношный бэкграунд, тут я уверен, сыграл решающую роль в том, что меня издали. 

Я мало чего понимаю во всем литературном, но точно понимаю, как работает история. Мне кажется, это знают практически все, кто любит и смотрел кино и мультики с детства. Знание это находится где-то в подкорке. 

Десять лет я безуспешно писал сценарии к фильмам. И думаю, что через эту сценарную школу поймал и усвоил ключевые характеристики хорошей истории. Ну и перекинул их на литературные рельсы.

Я никогда не пытаюсь использовать какие-либо сценарные формулы для прозы. Хочется верить, что, когда читаю что-то или пишу, просто чувствую, если в тексте что-то не так. Сценарный и режиссерский бэкграунд позволяют мне поймать момент, когда история проседает или уходит не в ту сторону.

Книги автора: «Большая суета», «Холодные глаза», «Типа я»

Пожалуй, работа помогла мне в двух вещах:  в коммуникации с новыми людьми и умении писать.

Я не фанат «Пиши, сокращай», но долгая работа в пиаре и с текстами тоже научила меня отжимать всю воду из написанного, оставляя только суть. Хотя некоторые читатели критикуют меня за недостаточную образность и сценарность моих произведений, другие — хвалят за динамичность повествования.

Что касается коммуникаций: все знают, как интровертам тяжело подходить знакомиться с новыми людьми или звонить по телефону. И я был такой, но работа помогла все это побороть и изжить. Хотя иногда я смотрю на коллег по цеху и немного завидую: нигде не учились, не работали, а прирожденные пиарщики своих книг!

Книги автора: «Пресс-тур», «Москва и мертвичи»

Сценаристика и нарративный дизайн очень близки писательству. Работая над игрой, автор имеет иной набор средств выразительности, но общие принципы сохраняются. Это позволяет быстро накапливать часы практики в создании историй, эффективно развивать теоретическую базу, перенимать инструментарий, экспериментировать с заимствованием приемов.

Не стоит также забывать, что если писательство — удел одиночек, то над играми трудятся целые коллективы. А это означает неизбежное получение большого количества оперативной обратной связи, которая, так или иначе, способствует авторскому росту.

Книги автора: «Семена перемен»

Кажется, нет расхождения между двумя главными интересами моей жизни: литературой и психологией. Наверное, потому что литература — это психология и есть. И даже в какой-то мере антропология. Это все про одно: про то, как устроен человек, как он развивается, в какие бездны падает, на какие вершины способен подняться. Так что получать второе высшее образование (психоанализ) я  отправилась в надежде расширить свои писательские возможности, и моим персонажам это пошло на пользу. Потому что, ну правда, иногда смотришь фильм, читаешь книгу, и до какого-то момента все идет хорошо, но потом происходит какой-то совершенно неадекватный, неправдоподобный сюжетный твист, который еще оказывается одним из ключевых, и это бесит и разочаровывает.

Единственное, что меня слегка расстраивает, когда указывают: «Книга написана практикующим психоаналитиком». Как будто это самое важное! Во-первых, я не практикую (если не брать в расчет личную терапию), моя зоны работы — научная, я готовлюсь к новой диссертации. А во-вторых, кажется, это вызывает ненужное специфическое восприятие текста, и книга оказывается в заложниках.

А вообще, психоанализ – это великолепная философия. Формула, в составе которой метафора, слово, эмпатия и жажда познания, поэтому он так близок литературе и искусству в целом. Прошу любить и жаловать.

Книги автора:  «Детский бог»,  «Камера смысла»